Избитый в Гомеле сторонник Legalize Belarus рассказал про участие в протестах 9-11 августа
Герой материала был освобожден досрочно из изолятора в Гомеле 15 августа. Он принимал участие в мирных протестах против результатов выборов президента Беларуси, которые прошли 9 августа 2020 года. 9-10 августа он находился в Минске, 11 августа — в Гомеле, где был задержан и избит.
Протест 9 августа для меня начался на проспекте Победителей. Вначале все чувствовали себя уверенно. Подъехали ОМОНовцы со щитами, мы встали в сцепку, чтобы не дать им задержать нас. Когда они подошли, на нас посыпались удары дубинками. Я получил удары по рукам и голове. В ход пошли газовые и светошумовые гранаты и мы вынуждены были бежать.
Мы собрались на вершине холма. На противоположном углу перекрестка находились тысячи людей, взрывались светошумовые гранаты, которые применяли силовики. Небольшой группой мы спустились со Стеллы, чтобы присоединиться к большей группе протестующих, однако вынуждены были бежать обратно, когда нас закидали гранатами: они взрывались повсюду, со всех сторон. Тогда мне показалось, что гранаты страшнее звучат издалека, чем когда бежишь между ними с закрытыми ушами. Однако на следующий день я изменил свое мнение, когда на моих глазах граната оторвала стопу мужчине.
У Стеллы мы стояли без плана и понимания, что делать с приехавшими машинами с высокими решетками и водометом. Мы выкрикивали лозунги, но никакие слова уже не могли спасти нас от насилия.
Пришло время бежать через парк. Я выбежал на небольшую парковку, где одиноко стоял один из тех самых синих бусиков. Переглядываясь с водителем, я продолжил бежать и у моста решил покурить. Впервые появилось ощущение поражения, т.к. часть толпы побежала отдельно и об их судьбе нам ничего не было известно. Кто-то сказал, что на нас двигаются и по парку. Впервые за все время протестов я выкинул сигарету не в урну и двинулся дальше. Мы вышли на мою любимую улицу в Минске: улицу Даумана. Там мы стояли около часа. Радостно встречали подошедшую к церкви Марии Магдалины группу протестующих, перекрикивались с ОМОНовцами. Я увидел бегущих у моста людей и двинулся туда.
Вскоре оттуда нас выгнали, дороги были перекрыты и мы пошли по узким улицам. На Веры Хоружей мы заметили, что площадь перед нами была перегорожена, сзади нас догоняли, а слева были здания, не дававшие прохода. Когда по улице стали двигаться автозаки и бусики я побежал во дворы справа. Когда я перебегал дорогу, меня чуть не сбил автозак.
После этого я час бегал по дворам. Впервые меня охватил страх, ведь вокруг не было никого, поздней ночью в окнах не было света, а у улиц стояла колонна техники. Я видел, как ОМОН забегал во дворы, как хватали людей, стоящих на улице и у подъездов. За исключением одного случая, когда пришлось спрятаться от забежавшего во двор ОМОНовца,, руководствоваться приходилось одним принципом: «Движение — это жизнь». В конце концов я нашел двоих, таких же как и я, один из которых был с машиной. Вполне возможно, он нас спас от того ужаса, о котором мне придется узнавать после своего ареста.
10 августа я также планировал пойти к Стелле. Подход был перекрыт заранее. Идя к Пушкинской я встретил колонну, которая двигалась в обратном направлении, и присоединился к ней. На крыше многоэтажки красовался снайпер. Убедив какого-то активного и бодрого молодого человека лет шестидесяти, что по дворам идти не стоит, мы пошли туда, откуда пришли.
На Пушкинской люди строили баррикады, машины стояли, движение было перекрыто за километр, технику подогнать было невозможно. Царила праздничная атмосфера: пели песни, слышались лозунги. Я отдыхал и ждал, думая, откуда и как могут появиться силовики.
Появились они неожиданно: первая партия светошумовых на моих же глазах оторвала человеку стопу. Три крепких мужика потянули его к остановке, где уложили на скамейку и вызвали скорую. Я обрадовался, узнав что он выжил. Услышав, что со всех сторон едет спецтехника, у меня появился импульс бежать с толпой. Так для меня закончился второй день протестов.
На следующий день я поехал в Гомель. Я ходил по Советской с бчб-лентой, переглядывался с силовиками (потом оказалось что они меня заприметили и знали, сколько раз я обошел Советскую). Меня задержали недалеко от Центральной площади, отвезли в Новобелицкое РОВД, нашли каску и отвели пытать на третий этаж.
С момента, как послышался смех и упоминания «третьего этажа», я понял, что получу особое отношение. Вели с хомутами на запястьях, опущенной головой и руками за спиной. При входе как бы нечаянно толкнули в дверь. Когда пришли на третий этаж, мою голову запихнули в унитаз, после чего начали бить дубинкой по ногам.
После положили на пол и надели марлевую маску на глаза. Начали бить дубинкой по бедрам, в какой-то момент ударили ботинком по спине, от чего остался след. На какое-то время поставили в позу «ласточка». После освобождения из позы продолжили бить по бедрам.
После дактилоскопии повели на допрос. Я отказался давать показания, подписал лишь протокол обыска, отказ от дачи показаний и непризнание вины. В кабинете меня били двое ментов из трех находившихся там. Задавали провокационные вопросы, один после вопросов бил по лбу и коленям. Второй, абсолютно неадекватный, давал дубинкой по трапециям, груди и разным областям головы. Находясь в актовом зале просил о медицинской помощи, подозревая, что гематомы необходимо вскрыть. Помощи я не дождался и на следующий день нас повели на суд, где после отказа от дачи объяснений и не признав вину я получил 10 суток ареста. Вечером перевели в изолятор.
Выпустили меня после двух отказов подписывать раскаяние с обещанием не посещать митинги уже 15 августа. 3 дня наша камера слышала как с улицы Книжной кричали «Выпускай» и это поднимало дух. Людей мы слышали и в субботу, когда нас загрузили и повезли в неизвестном направлении. Как оказалось, на свободу.
Можно, если осторожно
Вступай в наш клуб за гуманную наркополитику. Твои данные не будут переданы третьим лицам.
