Беларус рассказал о своем опыте работы в комнатах для употребления инъекционных веществ
Первый общественный центр, где можно было принимать психоактивные вещества, появился в Нидерландах в начале семидесятых. С тех пор такие пункты стали открываться по всему миру. Эффективность комнат для приема веществ подтверждена многими исследованиями: снижается число передозировок со смертельным исходом, уменьшаются затраты из бюджета на вызов скорой помощи, падает уровень преступности и уровень публичного потребления. Кроме того, такие центры позволяют снизить количество заражений вирусами, передающимися через кровь.
В одном из таких центров, в Берлине, работает Михаил Хор. Мужчинено 40 лет, большую часть жизни он провел в Минске. В Германию он переехал 6.5 лет назад. Главной причиной было желание получить необходимую медицинскую помощь, которую не могли оказать в Беларуси. Однако наркоактивистом Михаил стал еще в Минске:
— Я начал работать с наркозависимыми в 2015 году в организации «Позитивное движение». Мы хотели сделать объединение, которое могло бы стать голосом наркозависимых. Но в нашей стране это сложно. В Беларуси наркозависимый не может иметь каких-то дополнительных прав по сравнению с обычным человеком. Но в Минске то и обычный человек не имеет никаких прав, а тут наркозависимый, понимаешь (смеется). Но, тем не менее мы что-то делали, так, аккуратно очень. Белорусская форма наркоактивизма — это как у советских диссидентов: эзопов язык, подмигивания, чтение между строк.
«Позитивное движение» стремилось объединить сообщество наркозависимых в Беларуси. Организация проводила встречи потребителей, старалась отстаивать их права и облегчать бытовые проблемы. Михаилу было важно помочь людям с зависимостью, ведь он сам в прошлом употреблял психоактивные вещества и живет с ВИЧ с 2000 года:
— Я никогда не хотел, чтобы только по причине того, что я употребляю какие-то вещества, обо мне судили как о человеке, вешали ярлык. А у нас это зачастую так и происходит, говорят: «Торчит, значит домой я не буду его пускать». Может быть не всегда так было, но есть такая проблема. Я же хочу, чтобы меня воспринимали по моим словам и делам. А если ты попал на учет, это создает проблему с устройством на работу, накладывает много разных ограничений… Не все мы «воры, разбойники и проститутки». Это я говорю в кавычках.
В Германии Михаил продолжил свою деятельность наркоактивиста. Представитель местной организации, который помогал ему адаптироваться, познакомил беларуса с активисткой из России Ларисой Соловьевой и предложил им организовать сообщество для поддержки людей, употребляющих наркотики. Михаил и Лариса создали организацию BerLUN, которая продолжает свою работу и сейчас:
— Я подумал, что дело мне уже знакомое. После открытия «Берлуна» у меня появилась идея, что надо работать с зависимыми на улице. В Берлине это делает организация Fixpunkt. Они единственные, кто работает на улице. У них можно поменять шприцы, есть мобильные комнаты для употребления веществ. Мы пришли к ним и предложили свою помощь. В Берлине очень много выходцев из постсоветских стран с зависимостью. Вот реально, очень много. Мне нравилось быть волонтером. Я стал приходить чаще, у меня одна из задач была параллельная — улучшать свой немецкий. Ко мне долго присматривались, но через 2 года предложили официальную работу. В Германии, чтобы работать в какой-то организации, нужно иметь образование. А я его заменил волонтерством.
В Берлине есть несколько кабинетов для приема веществ. Есть стационарные пункты, которые находятся в помещениях, есть автобусы, которые останавливаются в разных частях города и принимают посетителей. Людям предлагают обменять шприцы, делают чай, кофе и бутерброды. В соседнем помещении находится комната для употребления. И, в зависимости от места, можно получить медицинскую помощь, где-то работает юрист, а где-то приходят социальные работники. Это стационарные пункты. Михаил работает в мобильном пункте, который находится в переоборудованном доме для кемпинга:
— Любой человек, который приходит, должен подписать договор. Вообще-то все анонимно, можно назвать любую фамилию. О том, что люди понимают риски для здоровья, что ознакомлены с правилами пользования комнатой. Мы приезжаем на трех автобусах: первый — обмен шприцев, кофе, бутерброды. Там же находится социальный работник, который помогает людям с решением социальных вопросов. Второй автобус — это пункт употребления веществ. Он состоит из четырех сидячих мест, там постоянно находится два сотрудника. Один обязательно с медицинским образованием, чтобы оказать необходимую помощь при передозировке. В третьем автобусе также находится медик. Он измеряет давление, проводит небольшой осмотр, накладывает компрессы, может направить к врачу. У бездомных часто бывают проблемы с ногами: нарывы, нагноения. И нет медицинской страховки.
Прийти в такую комнату может любой. Единственное условие — надо постоянно называть то имя, под которым человек зарегистрировался в первый раз. Существует довольно много ограничений, вызванных немецким законодательством и этическими нормами. Нельзя приходить и делиться с кем-то веществами. Есть ограничения для людей на заместительной терапии. Нельзя помогать с уколами, даже просто держать человека за руку во время инъекций. Запрещено приносить с собой свои иглы и шприцы; обязательно пользоваться теми, которые выдали в комнате. Михаил обращает внимание и на запреты в личных взаимоотношениях:
— Никаких скандалов с сотрудниками быть не может. Это приводит к запрету на посещение комнаты, на неделю, например. Но, даже если человек получает запрет на посещение комнаты по каким-то причинам, он все равно всегда получит чистый шприц и инструменты. Также важны гендерные взаимоотношения. У нас работает много молодых девушек. Заигрывания, на которые в Беларуси сотрудницы, может, и закрыли бы глаза, тут невозможны. Девушки очень строго на это реагируют и не позволяют никаких фривольностей. То есть, мы — сотрудницы, давайте все ваши заигрывания оставьте, пожалуйста, для других. Не здесь. Я считаю, что это правильно.
Клиентами таких комнат становятся самые разные люди. Мужчин больше, чем женщин. Национальный состав очень разнообразный, много мигрантов, но хватает и граждан ЕС. Возраст у зависимых также разный — от 18 до 70 лет. Различаются люди и по своему социальному положению. Приходит довольно много людей с хорошей работой:
— Такие комнаты удобны для всех. Людям не нужно принимать вещества в подъездах и на парковках. Это позволяет избежать конфликтов с жителями района. Еще одна причина, по которой люди приходят к нам, забота об их здоровьи. У нас всегда светло и чисто, есть время, тебя никто не прогонит, не испугает, не придет полиция, врачи следят за тем, чтобы не было передозировки, всегда готовы оказать помощь.
По мнению Михаила, комнаты для приема инъекционных веществ могли бы работать и в Беларуси. Он считает, что это, в первую очередь, политический вопрос:
— Было бы желание. У нас люди к этому готовы. Те, кто работает с наркопотребителями способны очень быстро перенимать передовые программы и практики. Другое дело, что сейчас это, конечно, невозможно. Назовут «пропагандой наркотиков» или еще как… Я не считаю это пропагандой. По моему опыту, эти комнаты никак не способствуют тому, что больше людей начинают употреблять вещества. Как правило, приходят люди давно употребляющие, которые ищут, наоборот, возможность делать это в стерильных условиях и спокойно.
Обязанности Михаила на данный момент — консультировать по вопросам доступа к лечению, тестировать на ВИЧ и гепатит С. Он сопровождает людей к врачам и юристам, дежурит в пунктах обмена шприцев, консультирует в комнатах для употребления веществ. Сейчас также помогает людям из Украины, отвечает на их обращения по телефону. Михаил добавляет:
— Человек рано или поздно может избавиться от зависимости. И очень важно, чтобы к тому моменту, как примет это решение, у него было все в порядке со здоровьем: не было тяжелых заболеваний и других проблем, которые могут появиться без доступа к программе снижения вреда.
Можно, если осторожно
Вступай в наш клуб за гуманную наркополитику. Твои данные не будут переданы третьим лицам.
